Наступило напряженное молчание.

– Ты права, – наконец нехотя произнес Куин.

Оливия перевела дух.

Он крепче обнял ее.

– В конце концов, ты ведь Оливия.

– О чем ты? – прошептала она.

– Ты так любишь свою сестру, что готова была отказаться от меня. Ты любишь беднягу Руперта. Любишь Люси, с ее покусанным веком. Любишь даже своих заблуждающихся родителей.

Оливия откашлялась.

– Ты забыл еще одного человека.

– Я никогда не встречал никого более верного, чем ты. Ты никогда не выдашь тайны Руперта, никогда не украдешь мужчину, которого любит твоя сестра. Наверное, ты не смогла бы вынести, если бы не сделала все, чтобы быть с Рупертом.

Оливия хотела было сказать о том, как она любит этого сурового, непростого, поразительного человека, стоявшего перед ней, но тут раздался всплеск и тихий звук погружаемого в воду якоря.

– Хорошо, – сухо сказал Куин. – Мне это не по душе. Но я тебя понимаю.

Оливия приподнялась на цыпочки и коснулась его губ.

– Я люблю тебя.

Он сжал объятия и поцеловал ее, не говоря ни слова. Но это не имело значения. Оливия не хуже любой женщины понимала, что такое любовь, и когда мужчина смотрел на нее со смесью желания, страсти и нежности, это означало, он ее любит, даже если и не произносит этого слова вслух.

Она улыбнулась.

– Лодка нас ждет. Пора идти.

Глава 27

«И много миль, пока усну…» [5]

Оказавшись на палубе, Куин сразу увидел, что лодка слишком мала, чуть больше ванны. Она с трудом выдержит вес одного человека, не говоря уже о нем и Оливии. И третьего в нее не поместить, не важно, жив он или мертв.

Капитан «Грезы» наклонился к его уху и тихо произнес:

– Это единственная лодка с обмотанными веслами. Она издает не больше шума, чем человек, который мочится в пруд. Тем, кому надо тихо добраться до берега, лучше не найти.

Капитан был очень похож на контрабандиста. Куин помолчал и кивнул, заставив себя разжать зубы. Если в течение нескольких часов с ними ничего не случится, ему бы не хотелось упасть навзничь, как отец Руперта: он слышал, что напряжение оказывает пагубное воздействие на человеческое тело.

Два мертвых герцога, оба из которых были помолвлены с Оливией и не оставили наследника, – нелепо!

Он осторожно пересел со шхуны в маленькую лодку и подал руку Оливии. Им пришлось сидеть, поджав ноги и касаясь коленями, и Оливия сжимала в руках Люси. Желание, всегда испытываемое им при ее прикосновении, обычно такое волнующее, теперь отвлекало его внимание и еще больше подогревало страх.

Но вот Куин погрузил обмотанные весла в воду, и лодка двинулась вперед, издавая лишь чуть слышный шум, как шорох тростника на ветру. По левому борту возвышались скалы, а вдалеке в лунном свете тускло блестел песок.

Герцог мысленно высчитал место, где бухта соединяется с морем, и теперь с благодарностью заметил именно там темное пятно. Где-то начал свою ночную песню кулик, ее звуки смешались с тихим плеском волн. Глаза Оливии блестели.

– Люблю запах моря, – прошептала она, почти не нарушив ночную тишину.

А вода совсем не походила на ту ужасную, зияющую бездну, поглотившую его сына. Она пахла солью и водорослями, напоминая о детстве, когда весь мир был ожидающей разгадки тайной.

Впереди в темноте блеснул яркий огонек, чуть правее от бухты. Куин коснулся колена Оливии.

– Руперт?

– Гарнизон. – Он наклонился к левому борту, направляясь прямо к темной тени – входу в бухту.

Возможно, им действительно повезет, и они проскочат внутрь, как лисы.

И вот уже маленькая лодка заскользила в бухте, над которой нависали ветви деревьев, как и говорил Групер. Все это время Куин раздумывал, как доставить их троих обратно, принимая во внимание размер лодки. Это казалось невозможным.

Ему придется отвезти Оливию на корабль, убедиться, что она в безопасности на борту, а потом вернуться за телом Руперта.

Лодка летела по воде, словно призрак, и течение снова повернуло направо. Через секунду они уткнулись в берег. Куин выбрался из лодки, привязал ее и помог Оливии с Люси.

Мгновение он держал Оливию в объятиях.

– Не хочу, чтобы ты здесь была, – шепнул он.

– Идем, – чуть слышно ответила она.

Он взял ее за руку. Как тяжело кого-то любить. Как он мог это позабыть? Всякий раз, когда Альфи был болен, Куин беспокоился. Постоянное беспокойство утомляло.

Они взобрались на берег и свернули налево. Мысленно Куин представил себе палец Групера на карте, переводя расстояния в шаги. Если его математические способности и могли когда-то пригодиться, то такой случай был именно сейчас.

Они бесшумно шли вперед, почти наощупь, и скоро впереди замаячил темный силуэт хижины. Куин коснулся плеча Оливии, молча подавая ей знак. Она кивнула, в свете луны ее глаза казались огромными.

Куин прошел вдоль стены, завернул за угол и тихо толкнул дверь. Внутри кто-то шевельнулся, и он шепнул: «Боже, храни короля».

Дверь распахнулась вовнутрь. Куин ступил в кромешную тьму и подождал, пока дверь закроется. Зажгли потайной фонарь. Его дрожащий свет упал на изможденные лица двух английских солдат.

– Слава Богу, вы пришли, – шепнул один из них.

– Он жив?

Резкий кивок.

– Чуть жив.

– Ваши имена?

– Тогс. – Очередной кивок. – А это Пейсли.

Куин указал на фонарь. Солдаты потушили его, Куин выскользнул наружу и вернулся с Оливией, держа ее теплую руку в своей.

Когда фонарь снова зажгли, его свет упал на ее ясное лицо, блестящие волосы, выбившиеся из-под капюшона плаща, пухлую нижнюю губу.

– Люси! – ахнул Тогс. Его голос был многозначительным. Они решили, что ради Оливии стоит рисковать жизнью. Куин видел это по их глазам. Внезапно из его горла вырвалось глухое ворчание.

Оливия покачала головой, сняла капюшон и поставила на пол собачку Руперта. Улыбнулась изумленным солдатам.

– Это Люси.

– Маркиз? – спросил Куин. Он перестал думать о трупах и теперь соображал, как переправить на корабль Оливию и тяжело раненного Руперта в крошечной лодке. Сам он остаться не мог: Оливия не сумеет долго грести и не доберется до «Грезы». Ему придется взять сначала одного, а потом вернуться за другим, а значит, кто-то временно останется на берегу.

Тогс покачал головой и отдернул грубую занавеску в углу, открыв лежащее на тонком матраце худое тело.

Оливия бросилась к нему и упала на колени. Люси обнюхивала щеку хозяина, ее тощий хвост отчаянно крутился.

Оливия взяла Руперта за руку. Странно, но только сейчас она заметила, какие у него длинные и изящные пальцы. Они совсем не походили на сильные пальцы Куина, но было в них нечто по-своему прекрасное.

Она наклонилась ниже и прошептала:

– Руперт!

Он не пошевелился.

Люси дрожа прижалась к Оливии, но затем в один прыжок очутилась на груди Руперта. Оливия хотела убрать ее, но собачка принялась лизать его щеку, нос, веки. Оливия тихо повторила:

– Руперт, я привезла тебе Люси. Это она!

Его веки дрогнули.

Она погладила его руку и оглянулась через плечо на Куина.

– Он приходит в себя, – шепнула она.

Люси по-прежнему облизывала лицо, щеки, уши Руперта теплым языком. Он открыл рот и хрипло произнес одно лишь слово «Люси».

Оливия наклонилась ниже.

– Руперт, это Оливия. Мы с Люси приехали, чтобы забрать тебя домой.

Мгновение он молчал. Потом его взгляд упал на коричневую острую мордочку Люси и ее блестящие глаза. На бескровных губах появилась слабая улыбка.

Взгляд Руперта переместился на Оливию.

– Знал, что ты придешь.

Он говорил с трудом. С ужасом Оливия заметила струйку подсохшей крови, вытекшей у него из уха.

Она с трудом подавила рыдания. Кажется, Руперту осталось совсем немного.

Куин сжал ее плечо и присел рядом с матрацем.

– Лорд Монт…

Оливия покачала головой.